I место – «Мелодия блокады», Ксения Хамроева, молодежный клуб «Вымпел» Калининского района (Санкт-Петербург)

Лучшее прозаическое произведение

Возрастная категория: 18-35 лет

Номинация «Петербург – Любовь Моя!»

XV Открытый конкурс поэтического и прозаического творчества «Проба пера»

На лестничной клетке зазвучали шаркающие шаги. Перебиваемые цоканьем палки, они создавали свою особенную мелодию. Так звучала моя соседка, Нина Ивановна, чья худощавая фигура долго оставалась предметом насмешек среди дворовой детворы.

Её трясущиеся руки никогда не могли попасть в замочную скважину, а хулиган Петя обязательно оказывался рядом и смеялся, когда она в очередной раз роняла ключи с громким "дзинь". А это, между прочим, ещё одна стройная сольная партия скрипки в её нестройной мелодии души.

Оказывается, именно так звучала война. И Нина Ивановна всю оставшуюся жизнь носила в себе эти звуки. Они были чужды ребятам, рождённым в мирное время, и скрюченная соседка тоже была чужачкой. Никто не брал из её морщинистых рук дешёвых леденцов, и только драные коты ластились, когда она садилась на скамейку возле подъезда.

Но все дворовые дети когда-нибудь вырастают. Мы тоже тянулись к солнцу каждый день, взрослея душой и сердцем.

Однажды мама попросила меня отнести Нине Ивановне теплых румяных пирожков. "Совсем одна она, столько пережила, оберегала наш Ленинград", - доверительным шепотом говорила мама. И я, вооружившись кульком с пирожками, медленно и осторожно направилась к пугающей двери соседки. Из её квартиры всегда звучала мелодия, звуки, которые жили сами по себе. Их нельзя было услышать на улице, их не было больше нигде во всем мире. Ведь это песня самой Нины Ивановны.

Теплая кухня старушки встретила меня солнцем и запахом рыбы. А хозяйский старый кот Васька даже обрадовался моему появлению. "Чаю будешь? ", - спросила Нина Ивановна, шаркая на кухню своей нестройной мелодией. И я сказала: "Буду".

Эта привычная каждому жителю дома, такая худая и такая чужая старушка стала для меня настоящим героем. Потому что её история - это история всего Ленинграда. Во время блокады женщина осталась в осажденном городе совсем одна. Одна с ребёнком, который даже не был её. Он был "ничейным". Её брат погиб, а отец и мать давно умерли. А жизнь малютки, кричащей от голода, зависела только от этой крохотной женщины, которая была сама ещё ребёнком.

Спроси у современного человека, какой был паек во время блокады? И он ответит, но ответит так равнодушно, по-простому, ведь это было не с ним. А вот Нина Ивановна прекрасно помнила. И до сих пор доедала крошки со стола, а в магазине покупала только самое необходимое. В Блокаду она питалась маленьким куском хлеба, который выдавался на сутки. Варила все, что было сделано из кожи. Пила студеную воду прямо из Невы.

Нина Ивановна помогала врачам в одном из госпиталей. Раны пострадавших приводили её в ужас, и до сих пор встают пред глазами, стоит только заснуть. Но она понимала, что фронту нужна помощь. Она спасала жизни. От голода и ветра, насквозь пробирающего тело, женщина ослабла и очень сильно исхудала, ей пришлось сжигать последние книги, газеты, чтобы хоть как-то согреться. Пришлось голодать и отдавать последние крошки ребёнку.

Такая история не могла быть забыта. Я всем её рассказала, даже хулигану Пете. До слез тяжело слушать о том, как выстрадали наши жизни такие же люди, как и мы. Вместе с бывшими дворовыми ребятами, равнодушными до жестокости (какими могут быть только дети), мы взяли гитару и пришли к Нине Ивановне.

Мы пели весёлые песни о дружбе, любви и жизни. И в этом моменте соединились одинокая мелодия души старой блокадницы и счастливые песни детства под мирным небом.