|
Специальный приз – «Говорящие вещи», Елена Бабакина (Алтайский край, Бийск)
Лучшее прозаическое произведение
Возрастная категория: 18-35 лет
Номинация «Петербург – Любовь Моя!»
XV Открытый конкурс поэтического и прозаического творчества «Проба пера»
Посвящается моей бабушке и Санкт-Петербургу
В Петербурге многие вещи умеют говорить. Не все, конечно, но в особенности те, что многое видели и слышали, и те, что понемногу растворяются, распадаются на молекулы и атомы, превращаются в пыль времен. Поверьте, им есть о чем поведать, стоит только прислушаться к тихому шелесту ветхих страниц старинных книг, прикоснуться к гладкому, но уже выцветающему шелку искусно украшенного веера, к скрипу и гулкому эхо дворца, который давно не ощущал восторга юных девушек, находящихся в предвкушении первого бала. Мне как скромному наблюдателю лишь остается услышать и передать то, что они хотят рассказать, пока еще могут.
Я наклонилась и прислушалась к тихому шепоту: «Отпечатали меня в 1897 году. Пожалуй, это самая точная информация, которая у меня есть, поскольку наше сознание не такое, как человеческое. Для меня, как и для любой вещи важен хозяин, поэтому лучше всего я запомнила все, что связывало меня с ним. Он приобрел меня в один из тоскливых осенних дней, и я помню, как меня бережно упаковали в бумагу и он спрятал меня в свой саквояж, где пахло чернилами и мятными леденцами. Позже я узнала, что он работал журналистом, и для очередной статьи ему необходимо было узнать историю возникновения различных праздников. Помню, как мне было радостно, когда каждое утро он заваривал чашечку кофе, брал меня в руки и медленно и вдумчиво начинал читать. Не знаю, сколько длилось мое счастье, как я уже говорила, многое нам, вещам, трудно бывает осознать. Однажды утром, он перевернул мою последнюю страницу, и позже я была счастлива узнать, что статья, которую он опубликовал, принесла ему небывалый успех. Однако с тех пор, он больше не доставал меня с полки, но я буду с благодарностью вспоминать эти дни, проведенные вместе, и надеяться, что я пригожусь кому-нибудь еще».
Оставив книгу, я подошла к письменному столу и прислушалась. Вдруг сначала еле слышно, потом чуть громче зазвенел колокольчик. Я начала открывать ящики стола и в одном из них увидела длинную черную бархатную коробочку, приоткрыв ее, увидела аккуратно сложенный веер. Стало понятно, что это он привлек мое внимание, поскольку тоже хотел что-то рассказать. Я взяла веер в руки и раскрыла его, невольно залюбовавшись небесно-голубым цветом, мне показалось, что держу кусочек неба. Видя мое искреннее восхищение, веер воодушевился: «Все девушки мой восхищаются, конечно, я их понимаю, я сделан из шелка, украшен медными бабочками, и чуть надушен французскими духами, жаль, что сейчас от того аромата, практически не осталось ни следа. Помню, как хозяйка мило прятала свою улыбку и смущение от кавалера, он же напротив был смел, с веселой смешинкой глазах. Помню блеск украшений дам и роскошную сцену театра. Помню, как мои собратья в руках других девушек соединяли влюбленных, давали тайные знаки, поскольку каждый взмах веером непременно что-то значил, однако со временем я стал забывать, что именно. Сезон прошел, и моя душенька, вышла замуж, а меня отправили в эту душную коробку. А как же порой хочется веселья, воздуха, фонтанов и фейерверков, но, увы и ах, я слышал, что мода сейчас совсем другая!».
Оставив веер на письменном столе, я стала прислушиваться к старинным стенам дворца, к тому, как они разноголосым эхом вторили друг другу и напевали нежную мелодию вальса. Они рассказывали мне, что раньше дворец жил намного веселее: шумной толпой, вваливалась в парадную молодежь, их шубы и шапки блестели от снега, а лица светились от счастья.
Когда я уходила, мысленно поблагодарила каждую говорящую вещь, которая доверилась мне и поведала свою тоску по людям, по их теплым рукам. Сколько еще вещей ждут своего часа, когда с ними заговорят, выслушают их тайные мечты и прошлое. Прошлое, которое не забывается. |
